«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович
0/0

«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович

Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно «Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович. Жанр: Искусство и Дизайн / Прочее. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги «Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович:
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Читем онлайн «Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 80
и у них нет ничего общего с «тоталитаризмом для двоих», лежащим в основе романтической или эротической любви.

И здесь мы вновь сталкиваемся с характерным для «Митьков» пуританством, лучше уясняя себе как его структурную роль в их мировоззрении, так и многогранное изображение сексуальности в творчестве Тихомирова в качестве морально нейтральной и, следовательно, подрывной силы, не менее жестокой, нежели импульсы, порождающие массовую истерию и авторитарные политические системы. Как и другие участники движения, Тихомиров рассматривает сексуальность как разобщающую силу. Сексуальность предлагает союз двоих в качестве суррогата коллектива или такого сообщества, в котором, по мнению Василия Розанова (возможно, повлиявшего на «Митьков» наряду с Львом Толстым), процветает «справедливость» как следствие отказа и женщин, и мужчин от сексуального аспекта жизни[342]. Именно сознательный отказ от сексуальности делает возможным понимание свободы как, если прибегнуть к выражению Бойм, «пограничного опыта приключения в непредсказуемом мире». В творчестве Тихомирова секс во многом напоминает запрещенные вещества: это средство, сулящее трансцендентный опыт, однако редко предоставляющее его в действительности. Как и культ простоты, лежащий в центре того, что можно назвать «митьковской» идеологией, сексуальность объединяет в себе застывшие культурные конструкты с «сырым» опытом. Тот факт, что «Митьки» рассматривают сексуальность как сконструированный концепт, не уменьшает ее деструктивного потенциала. Искусственное биополитическое происхождение ничуть не мешает культурным конструктам сеять хаос. Идеализация простоты и толстовский антивитализм, свойственные творчеству «Митьков» в целом и мультижанровой продукции Тихомирова в частности, несут в себе возможность деконструкции и разрушения.

На многих полотнах художника женская сексуальность — в большей степени, чем мужская, — наделяется особой способностью подрывать и пересобирать существующий миропорядок. На тихомировской картине, входящей в коллективную «митьковскую» композицию «Сестры. Женская доля» (2006), которая состоит из работ, посвященных разным сторонам гендерно обусловленного существования с точки зрения девяти участников группы (включая трех художниц), изображена чувственная женщина-ангел, улетающая прочь от протянутых рук бородатых мужчин с волчьими, как у Сталина из цикла «Легенды о революции», ухмылками (илл. 29). Образы этих «волков», не имеющих прямой связи с политикой, имеют сексуальную окраску, чуждую, как правило, тихомировским портретам политических вождей. Задача сатиры, утверждает Бахтин, состоит в том, чтобы вносить в мир коррективы, подчеркивая несоответствие между настоящими людьми и их литературными воплощениями. Поэтому волки и жертвы неизбежно представляют не одну конкретную идентичность, а различные возможные идентичности. Тихомирова интересует не столько идеализированное понимание сатиры, способной, согласно известному определению Шиллера, сквозь толщу несовершенной действительности прорываться к иной, высшей реальности, сколько бахтинская идея сатиры как такой изобразительной формы, которая может по-настоящему преобразовывать мир. Рассматриваемая картина Тихомирова — своеобразный портал, демонстрирующий зрителю — в гротескном виде — хищническую форму сексуальности.

«Чапаев-Чапаев» предлагает по меньшей мере возможность творческого деконструирования социальных и гендерных ролей. Один из главных персонажей фильма — патриотка Матрена, которая сражается на стороне красных, выдавая себя за мужчину по имени Петька. Как замечает арт-критик Лиля Немченко в своей проницательной рецензии на фильм для портала «Kinokultura: New Russian Cinema», «большинство героев фильма „примеряют“, словно костюмы, по несколько ролей»[343]. Это высказывание применимо, в частности, к сыгравшему Чапаева вымышленному актеру Семену Семеновичу Ворону, каким его, по-своему интерпретируя съемки классической ленты, изображает в своем фильме Тихомиров. Немченко отмечает присущие тихомировскому Ворону «эротоманию, нарциссизм, демагогию и трусость», идеально соответствующие описанному Марком Липовецким образу советского «трикстера», для которого характерны такие творческие, гибридные качества, как «амбивалентность», «лиминальность», склонность к яркому театрализованному «художественному жесту» и вытекающая из трикстерского антиобщественного эпатажа «связь с сакральным контекстом»[344]. Разве не пристало шуту вести себя настолько возмутительно, насколько это вообще возможно?

Многие аспекты тихомировского фильма говорят в пользу указанной точки зрения, включая ряд не упоминаемых в анализе Немченко — в целом, впрочем, довольно полном. Фамилия «Ворон» подчеркивает хищную натуру персонажа, исполняющего в фильме роль Чапаева, и связывает его с воронами, которые питаются павшими или умирающими на поле брани воинами, из русской народной поэзии и музыки. Выставляя «Чапаева» не столько деятелем революции, сколько грубым и нигилистически настроенным анархистом, наподобие Нестора Махно, напоминавшего гайдука и боровшегося как против красных, так и против белых, или Сидорова из рассказа Исаака Бабеля «Солнце Италии», чьей единственной идеологией выступает насилие как таковое, Тихомиров развенчивает советские героические идеалы, что выглядит, как справедливо отмечает Немченко, «запоздалым», ведь с распада Советского Союза миновала уже четверть века.

Однако фильм Тихомирова представляет собой не столько элегическое размышление, сколько глубокую переоценку жанра и присущих ему кодов. Это роднит его с поднимающими тему насилия американскими фильмами, такими как «Дикая банда» (1969) Сэма Пекинпы или «Солдат в голубом» (1970) Ральфа Нельсона, в которых аналогичная задача решалась применительно к голливудским вестернам эпохи Джона Форда, снимавшимся в условиях так называемой студийной системы. Общий шутливый, фарсовый, комедийный тон тихомировского фильма, наряду с театральной, мелодраматической игрой актеров и спорадическими, но яркими сознательными анахронизмами (действие фильма разворачивается в 1920-е годы, однако немецкие фашисты упоминаются в нем как враги Советского Союза; персонажи танцуют под песню Билла Хейли «Rock Around the Clock»), разрушают окружающий Гражданскую войну мифический ореол решающей, нравственно правой борьбы за будущее молодой нации. Роль Ворона/Чапаева исполняет Иван Охлобыстин — актер, бывший священник Русской православной церкви, независимый кандидат в президенты Российской Федерации (2011). В 2013 году Охлобыстин оказался в центре политического скандала из-за своих непримиримых гомофобных высказываний, воспринятых как поддержка накануне подготовленных в Думе законов против ЛГБТ. На своем творческом вечере в Новосибирске в том же году, отвечая на вопрос «Как вы относитесь к гомосексуалистам и их парадам?», Охлобыстин сказал: «Я бы их всех живьем в печку запихал». Далее, после бурных аплодисментов, он назвал терпимость к однополой любви «голубым фашизмом» и заявил, что, будучи верующим человеком, не может относиться к этому нейтрально и не видит здесь ничего, кроме «живой опасности» своим детям[345]. Правда, на момент этих ужасных высказываний работа над фильмом как раз находилась в разгаре, однако до своего избрания на роль Охлобыстин уже был известен весьма авторитарными и реакционными взглядами, включая (помимо прочего) защиту российской монархии в наиболее самодержавных и антиконституционных ее проявлениях.

Определенные детали фильма, особенно в сравнении с книгой-источником — одноименным романом 2010 года, указывают на то, что Тихомиров использует публичный имидж Охлобыстина в качестве модели для Ворона/Чапаева — самодовольного, демонстративного носителя грубой идеологии. В ночной сцене на биваке, где расположилась чапаевская дивизия, Матрена/Петька отвергает сексуальные домогательства своего сослуживца Васильева, который считает ее мужчиной. Подошедший в этот момент Чапаев наносит Васильеву аккуратный (не смертельный) удар шашкой, разделяющий

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 80
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - Александар Михаилович бесплатно.

Оставить комментарий

Рейтинговые книги